Восемнадцать месяцев прожили супруги Крайслер в полярной тундре и в горных районах Аляски. По результатам своей экспедиции они сняли фильм об оленях-карибу.
Полет к стоянке оленей был полетом на север, а потому и назад к зиме. Летели над озерной местностью, над нагромождением невысоких гор, а, перевалив через горные хребты, попали в снежный мир. Под нами, на сверкающем серебре, рассыпались стада оленей. Они поднимали головы при приближении самолета и в беспокойстве спешили сгрудиться.
 |
| Аляска |
Небесно-голубым льдом, покрытым белой снежной рябью, открылось небольшое озеро Тулиалек. Сели на лед, сгрузили пожитки. Самолет вскоре улетел, и мы остались одни среди мертвого безмолвия тундры. Правда, мы слышали, что недалеко от побережья живет несколько семей эскимосов. Пространство же, занятое огромным хребтом Брукс, между Чукотским морем и Канадой, почти не заселено.
Никогда еще мы не забирались так далеко от обжитых мест. Мы расположились у истоков реки Колвилл вблизи небольшого озера. Стоянка была скрыта среди гор. Самая высокая из них возвышалась к югу от нашего лагеря. У нас было две палатки. Ночью ветер нес мелкую снежную пыль, сотрясал палатку и хлестал брезентом в лицо.
Часто пурга и днем держала нас в спальных мешках, как в плену. Снег ежедневно приходилось разгребать часами. Снежные змейки, как развевающиеся по ветру волосы, непрестанно вились над озером, над голубым сверкающим льдом. Горизонта чаще всего не было видно, лишь одна белая муть. И абсолютная тишина.
 |
| Олень-карибу |
Вскоре мы начали снимать фильм про оленей-карибу. Они на ходу разгребают снег и достают траву и лишайники. Кстати, слово «карибу» означает «разгребатель».
Вскоре эскимосы узнали о нашей стоянке и стали навещать нас. Они принесли нам как-то двух маленьких волчат. Серого назвали Курок, а черного – Леди. Их поместили в фанерный загон и стали кормить. Волки привыкли к нам. Через некоторое время рискнули выпустить их. Они немедленно пустились наутек. Но вдруг, о чудо! Леди повернулась, подбежала к нам, «улыбаясь» всем существом, выгнув горбом спину, прижав уши, разбрасывая лапы в стороны, наклоняя голову набок, глядела вверх с выражением неподдельной радости и словно умоляла о дружбе.
С этого дня наши волчата жили свободно. Они сами бежали домой. Мы, в сущности, были так одиноки в этой ледяной пустыне, что волчья «улыбка» была нам очень дорога. С ними нам было легче переносить арктическую зиму.
Следующая зимовка была у нас на самом северном участке мыса Барроу. Это была трудная зимовка.
У самого порога нашей палатки стояла великая тьма, простираясь вглубь и вширь над полярными льдами. Холод был безжалостен и неотступен. Но мы старались не унывать, так как свежий воздух был необыкновенно хорош, и, хотя сначала он захватывал дух, потом хотелось вдыхать его еще и еще, глубже и глубже, испытывая при этом неизъяснимое наслаждение.
Часто мы видели, как огни северного сияния разрезали небо, а иногда вращались радужными завитками или перемещались скачкообразно. Северное сияние воспринимается как грохот, хотя полыхает в полнейшей тишине. Всю долгую полярную ночь почти не утихали бураны. Несмотря на это, наши волки большую часть времени проводили на воле. Свернувшись клубком, лежали они во тьме без защиты от ветров, полосующих снежную пустыню. Потом настали чудесные дни полярной весны, возвращающие Арктике яркие краски: на севере воздух стал бледно-лиловым, а на юге теплые краски солнечного восхода и заката озаряли снег золотистым светом. От гор потянулись мягкие голубые тени.
Ночью нас часто будил жуткий и дикий и все же какой-то красивый вой волков. Нас не страшили волчьи песни, потому что эти волки стали частью нашей семьи.
В разгар весны однажды пронесся ураган, выпал град, олени спустились с гор, чтобы покормиться. Болота у реки побурели. Наша жизнь несколько оживилась. А через некоторое время эскимосы принесли нам еще пять волчат. Наши повзрослевшие Леди и Курок ухаживали за малышами, приносили им куски мяса, а те нежно ласкали своих кормильцев, похлопывая лапками по мордам.
Улетая домой в Колорадо, мы решили взять с собой всех наших питомцев. Они сильно выросли и выглядели здоровенными зверюгами, но, не обученные охотиться, в тундре были бы обречены на голодную смерть. В полете волки прижимались к нам, пряча головы нам в колени, превозмогая тошноту и страх перед неведомым и теперь уже неотвратимым поворотом в своей судьбе.